ПОДВОДНЫЕ ЭНТОМОЛОГИ ПРЕДЛАГАЮТ
Предлагаем для подкормки рыб в школьном пруду сделать «кормовые» лампочки. Для этого надо провести к пруду провод и присоединить к нему лампочку в 150 ватт. Лампочку укрепить в 10 сантиметрах над водой. Включать лампочку с наступлением полной темноты, а выключать на рассвете.
У нас на свет первыми прилетели подёнки, за ними — комары, ручейники, разные ночные бабочки. А снизу, из-под воды, к свету всплыли крохотные рачки, дафнии и циклопы.
На угощение собрались рыбы. На первое они глотали подводных обитателей, на второе — воздушных.
«Стол» получился богатый. Однажды за ночь мы собрали под лампочкой 6000 подёнок, 350 ручейников, полтысячи комаров, полсотни ночных бабочек и других насекомых.
РАССКАЗЫВАЮТ СПАСАТЕЛИ
В прудах за деревней мочат лён и коноплю. А иногда и кожи. Пруды эти так и называют— «мочила». Вода в них быстро портится: темнеет, начинает противно пахнуть. И тогда все рыбы, которые живут в пруду, всплывают вверх и высовывают из воды носы. Задыхающихся рыб мы вылавливаем сачком и относим в речку. Стоит немного прозевать, и они все подохнут.
ПОДВОДНЫЕ ЗООЛОГИ ПРЕДЛАГАЮТ
Сделайте на берегах школьного пруда «парнички» для червяков. Для этого надо выкопать несколько ям, заполнить их ботвой, конским навозом, корой, травой, листьями и в каждую яму пустить по сотне дождевых червяков. В жару и сушь поливать ямы водой. Скоро в ямах разведётся столько червей, что ими можно будет подкармливать в пруду рыб.
РАССКАЗЫВАЮТ ПОДВОДНЫЕ АРХЕОЛОГИ
В озере Городно на глубине одного метра заметили странные плоские камешки с ровными рядами вмятинок-лунок. Когда их достали и внимательно разглядели, то догадались, что это совсем не камни, а черепки от глиняных горшков, украшенных древним орнаментом.
Значит, в этом месте на берегу озера была стоянка древних людей! Мы стали искать и среди песка и камней на берегу нашли ещё много таких же черепков. А под водой нашли два кремневых наконечника от стрел и один от копья.
Учитель сказал, что это дело рук человека эпохи неолита.
СООБЩАЮТ ПОДВОДНЫЕ ГЕОЛОГИ
Мы составили план грунтов озёрного дна. На глубоких местах пробы грунта брали специальным лотом, к которому прилипали донные частицы. На мелководье определяли грунты на глаз, через маску и «водяное окно».
Невидимое никому дно для нас теперь как на ладони: тут вот песчаные мели, там — каменная гряда, слева — галечники, а справа — вязкий ил.
ОПЯТЬ ГОВОРЯТ СПАСАТЕЛИ
СПАСЕНИЕ ОСЫХАЮЩИХ
Текла между двух озёр речушка. Летом вода в озёрах спала, и речушка остановилась. Стала мелеть, зарастать травой. Мы взяли вёдра и пошли на спасение осыхающих.
Щучки тоже стояли неподвижно, выставив из воды тёмные спины. На тёмных спинах белые пятна: это плавунцы изгрызли им кожу.
Мелкие щурята тоже бледные, как ростки травы, выросшие под опрокинутым корытом. Глаза злые, голодные. Всех сажаем в ведро.
В больших бочагах приходится воду мутить. Тогда всплывают со дна и щучки, и окуньки, и уцелевшие ещё плотвицы.
Тащим вёдра с рыбками к озеру. В первый момент, попав в озеро, они еще все очумело стоят и жадно дышат. Потом начинают потихоньку расплываться. Вот и скрылись в мутной толще, хоть бы спасибо сказали!
ГОВОРЯТ ПОДВОДНЫЕ XУДОЖНИКИ
Хвастать пока нечем: рисунки получились неважные. Рисовать в воде непривычно. Во-первых, ты не стоишь, не сидишь, а лежишь. Рисовать надо на матовом целлулоиде мягким карандашом. Карандаши то и дело расплываются, как уклейки...
Ещё труднее писать маслом. Нужно заранее загрунтовать лист жести белилами: фанера и холст размокают. Краски на палитре надо тоже развести загодя, а то масло под водой вылетает из пузырька, как пробка из бутылки. За кисточками тоже надо следить в оба. Кисточки, пахнущие маслом, могут свободно растащить рыбы. Хлопот у художника много. Но зато под водой встречали мы такие сочетания красок, каких никогда не встретишь на земле!
РАССКАЗЫВАЮТ ПОДВОДНЫЕ ФОТОГРАФЫ
Подводная съёмка — это вот что. Вы приходите к лесному озерку и, перед тем как раздеться, минут 10—16 обеими руками изо всех сил хлещете себя по ногам, по плечам, по бокам и особенно по шее. Эго для того, чтобы перебить хоть часть тех слепней, которых вы приманили, шагая через лес.
Потом вставляете аппарат в бокс, сбрасываете одежду и, поёживаясь, входите в холодную — всегда холодную! — воду. Пока всё идёт хорошо: ополаскиваете маску, натягиваете ласты и — брррр! — плывёте. И вот тут выясняется... О, тут много что может выясниться! Например, то, что в этой прозрачной на вид воде почти ничего не видно. Или то, что там нечего снимать. Или то, что вы поставили не ту диафрагму, а ваш бокс не позволяет переставить её в воде. Или что в боксе запотело стекло.
Трудно предсказать, что случится у вас, но что-то случится непременно. И придётся вылезать из холодной воды на ещё более холодный ветер. Придётся, сидя на колючей скошенной осоке, заново всё развинчивать и заново всё налаживать. А потом снова лезть в холодную воду и там поочерёдно выяснять, что: порвалась перфорация плёнки и вы щёлкаете всё на один кадр; в сальники просочилась вода и объектив запотел; заело рычаг перемотки плёнки; облака закрыли солнце и надо менять экспозицию.
Тогда — снова на берег, на ветер, на колючую траву. А там выясняется, что: — забыл дома запасную плёнку или кассету; ключ от болтов для бокса с винтами или резиновый клей для бокса из резины; перезарядный мешок или графитную мазь для сальников.
Да мало ли что!
Тогда, натянув рубаху, надо быстро бежать домой, отмахиваясь по пути от: кусачих зеленоглазых оводов; кусачих желтоглазых слепней; кусачих писклявых комаров; кусачих мух-пестрянок; кусачих и плоских «лосиных» мух!
Прибежав домой, вы узнаете: дома никого нет и на дверях замок.
Плёнку вы не забыли, а просто впопыхах не нашли её там, на берегу озера. Кидаетесь назад, но наступило время обеда, и вас не отпускают к лесному озеру.
Но, даже если вы не растяпа и всё необходимое было взято с собой, — вам всё равно будет несладко. С каким наслаждением вливаются в тело все эти оводы, слепни, комары и мухи, когда вы, засунув обе руки в перезарядный мешок, накручиваете на ролик новую плёнку! Что толку, что вы: трясёте отчаянно головой; дуете изо всех сил на подлетающих кровопийц; дёргаете ногами и ёрзаете локтями.
Вас всё равно беспощадно грызут. Все, кому не лень. Даже муравьи и крохотные жучишки. Хорошо ещё, если с вами ваш друг. Тогда он: хлещет вас ладонью по спине; тычет кулаками в бока; пинает ногой в зад; . щёлкает в нос и в лоб; в общем, сводит старые счёты под видом человеколюбия! Наконец всё налажено. Стуча зубами, вы снова — в который раз! — лезете в холодную воду. И тут выясняется, что: бесконечной вознёй вы распугали всю рыбу; банку с экспонометром забыли на берегу; новый железный бокс, который вы взяли в запас, непомерно тяжёл.
В ярости вы взмахиваете тяжёлым, как утюг, самодельным боксом и... мгновенно становитесь «на попа», задрав ласты в небо!
«подводную» плёнку в «тяжёлый день» — понедельник или тринадцатого числа. Но это вам всё равно не поможет. Всё равно окажется, что плёнка:
либо вся прозрачная;
либо вся чёрная;
либо все кадры не в фокусе!
В конце всех концов вся эта возня:
или начисто отвадит от подводной фотоохоты;
или начисто ею заразит.
И уж если это случится, то будет это всерьёз и надолго!
Шутки шутками, но подводная фотоохота — дело нелёгкое и кропотливое. Нешуточное дело!
ЮНЫЕ ИХТИОЛОГИ РЕКОМЕНДУЮТ
Предлагаем разводить в школьном пруду раков. Дело это нетрудное. Сперва нужно наловить крупных раков (побольше с икрой под хвостиком!) в соседней речке или в озере. Переносить раков надо в прутяной корзине, переложив их травой или мохом.
Рак — «зверь» ночной, поэтому выпускать их в пруд надо вечером или ночью. Если берега у пруда пологие, — сделайте для раков укрытия, сложив в воду горками битый кирпич, осколки глиняных горшков и труб. В обрывистых же берегах раки сами выроют норы.
Неплохо раков подкармливать лягушками, головастиками, потрохами рыб и птиц.
Разводятся раки быстро. Рыбам прудовым они не помешают.
ИXTИОЛОГИ ПРЕДЛАГАЮТ
Предлагаем у школьного пруда сделать дафниевые ямы. Площадь ямы — два-три квадратных метра, глубина — полметра. На дно ямы положите перепревший навоз, засыпьте его слоем садовой земли и залейте водой. Дней через десять в яму пустите дафний и циклопов, которых очень просто наловить марлевым сачком в любом водоёме. Очень скоро в ваших ямах разведётся столько дафний и циклопов, что вы сможете прокормить ими всех рыбьих мальков в пруду.
ГОВОРЯТ СПАСАТЕЛИ
Мы устроили большую охоту за родниками. Все найденные родники нанесли на самодельную карту. А после устроили им основательную чистку: очистили от завалов, выдрали прикрывающий их мох, выворотили камни, разгребли песок и землю, расчистили стоки. Сейчас свежая родниковая водичка беспрепятственно течет в речки, озёра и пруды.
А мы очистили школьный пруд от пней, коряг и другого хлама. Отвели в сторону грязную воду, которая стекала в пруд из скотного двора. И сожгли кучи коры и опилок, которые скопились на берегу после постройки сарая. Вода в пруду стала заметно чище. И рыба в нём стала выглядеть веселей. Честное слово!
Все ванны полезны: солнечные, воздушные, грязевые. Для рыб устраивается ещё одна ванна — соляная. Тоже очень полезная.
паразитов, прицепившихся к коже и жабрам, всех присосавшихся к рыбкам пиявок.
ГОВОРЯТ «ГОЛУБЫЕ МАСКИ»
НАШИ ГОЛУБЫЕ ДНИ
5 августа.
ДЕНЬ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Приключения у нас каждый день. Но вот приходит он, день главного приключения, — и всё прежнее отодвигается на задний план.
Нынче день приключения пришёл ко мне... ночью! Тёмной ночью, в тёмной воде.
В темноте всегда прячется страх. Некоторые уверяют, что страх темноты им неведом. Я что-то не верю.
Страх темноты — это особый страх.
Что страшного в темноте? Ум говорит: ничего. Что было при свете, то осталось и в темноте. Но почему-то только в темноте так насторожено ухо, так расширены зрачки и дыхание порывистое и неровное. И уж так повелось, что именно темноту человек населяет всем тем, чего боится больше всего на свете. Страх темноты будет жить до тех пор, пока люди совсем не перестанут бояться чего-либо. А это будет ещё не скоро.
Я стою по колена в воде, и вода, как ласковая собака, лижет тёплым языком мои голые ноги.
Вокруг непроглядная тьма. Только ухом я различаю, что где. За спиной чуть шепчет чёрный лес, впереди чуть плещет чёрная вода, а над головой — безмолвное чёрное небо.
На ощупь надеваю на лицо резиновую маску и натягиваю на ноги ласты.
Мне всё знакомо в этом лесном озере: каждая затонувшая коряга, каждая глубокая яма, все подводные водорослевые рощицы. Даже многих рыб я знаю «в лицо»: одноглазого окуня, безгубого леща и щуку с белой ссадиной на боку. Нет в озере ничего такого, чего бы я не смог одолеть. Но почему я так долго — бесконечно долго! — стою неподвижно по колена в воде и тёплые собачьи языки терпеливо лижут ноги?
Но вот вода уже выше пояса. Мышцы на животе нервно поджимаются. Я вытягиваю в темноте руки, ложусь на воду и, оттолкнувшись ластами, опускаю лицо вниз. И будто повис я в темноте между землёй и небом!
Хорошо в светлую лунную ночь плыть прямо по зыбкой лунной дорожке. Удивительно очарование света! Кажется, что ты не плывёшь, а поднимаешься по золотым ступеням всё выше и выше — прямо к луне. И что из того, что страшно, что темно и непонятно — дорога твоя ясна. И даже под водой, по тёмному дну, видна дорожка луны. Придонные жители тянутся к ней. Смело плыви и смело бросай в ночь полные пригоршни лунного света.
Но сейчас непроглядная ночь. Я сосу воздух из трубки, лениво шевелю ластами и плыву туда, куда гонят меня волны и ветер. Не всё ли равно, куда плыть? Я думаю только о том, что я буду делать, если вдруг у самой маски высунется из воды зализанная сомовья голова, с чёрной пастью жабы и с белыми глазами утопленника. Или вдруг уж, как мокрая верёвка, опояшет голое тело?
Кричать ведь нельзя — захлебнусь. Придётся схватить гада руками, сдавить его и чувствовать, как пульсирует в руках упругое холодное тело, как неудержимо оно, как выскальзывает из рук.
Сквозь шёпот волн пробился незнакомый звук. Что-то мелко дребезжало. как большая стрекоза, схваченная за крыло. И волны как-то странно чмокали и хлюпали. Я вытянул руки вперёд и наткнулся на жёсткие тростниковые стебли. Берег!
Наваливаюсь на берег всем телом и вдруг чувствую, что берег начинает тонуть! Он колышется подо мной, как пружинный матрас, и опускается в глубину. Это не берег, это сплавина!
— плавучий островок, зыбкий и ненадёжный. Сложен он из разного хлама: поломанных стеблей тростника и камыша, вырванной с корнем осоки и хвоща. Из всего того, что всплыло только потому, что оторвалось от земли, и только потому не тонет, что переплелось, сбилось в кучу и оперлось друг о друга.
Сплавину заселили мягкие лягушки и скользкие ужи. Днём я не раз подныривал под эту сплавину и всматривался снизу в переплетения бурых корней. Под корнями всегда стояли в засаде большие желтоглазые окуни. В дыры и щели сплавины проникали тонкие синие лучики. Лучики тонули в глубине; между ними взблёскивали серебристые рыбки. Это был целый мирок. Мне всегда казалось, что волны озера качают сплавину с каким-то тайным смыслом.
Душно от запаха прели и болотного газа, сквозь скрюченные пальцы холодными слизнями выползает густая грязь. Над головой бьётся и попискивает ветерок, запутавшийся в тростниковых метёлках. Надо скорей к твёрдому берегу — только где он, твёрдый-то берег?
Опускаю лицо в чёрную воду. Ласты работают веселей: ведь что- то решить — это уже хорошо!
Я ничего не вижу. А рыбы, говорят, видят и в темноте. У рыб большие, круглые, немигающие глаза. Они сейчас видят меня. Может, они подходят ко мне совсем близко и разглядывают, лениво жуя белыми губами...
Рыбаки говорят, что по ночам из глубины поднимаются самые большие хищные рыбы. Это очень может быть: ведь и на земле хищники любят ночь.
Ласты мои всё быстрей и быстрей пенят воду. Пора бы быть и берегу.
Слышу впереди дребезжание листа и чмоканье волн. Нет, это не берег, — это опять та самая сплавина! Под ладонями гнилые стебли, между пальцев холодная грязь.
Берег, кажется, там...
Плыву опять. Вода уже не лижет тело тёплыми языками, вода остывает. Кожа становится жёсткой и пупыристой. Грудь стиснута, и дышать тяжело. Я начинаю бояться самого себя: плеска своих ластов, хрипа своего горла, касания своих рук.
Вот опять чмоканье волн. Как муха в паутине, жужжит ветерок в тростниковых метёлках. Сплавина...
Глазам становится жарко, в темноте завихрились зелёные искры. Кружит!
Крикнуть? Но кто услышит тебя на лесном берегу? Меня сейчас страшит даже собственный голос: замечется он, неприкаянный и дикий, по тростниковым хлюпям, спугнёт хриплое эхо и завязнет где-нибудь в трясине.
Опять подводная чернота, опять холодные пальцы волн щекочут спину. Зловеще хихикает дыхательная трубка.
«Кружит! — испуганно думаю я. — Кружит!»
И больше уже ни о чём не могу думать.
«Кружит!»
Вот в таком состоянии люди теряют голову и начинают делать глупости. Это-то я ещё понимаю. Может, лучше стиснуть зубы, перестать шевелить руками и ногами — пусть несёт по воле ветра и волн?
Но я шевелю и руками и ногами и... опять натыкаюсь на проклятую сплавину! Я не могу уйти от неё, она тянет меня как магнит!
Я начинаю замерзать. В голову лезут рассказы амазонских индейцев о водяном удаве анаконде. Когда на охотника из зарослей смотрит анаконда — страшная тоска вдруг нападает на него. В отчаянии мечется охотник по берегу, места себе не находит, всё ближе и ближе приближается к затаившемуся чудовищу...
за мной своими совиными глазами?
Пришло самое страшное — «всё равно». Покорно и безвольно, как сонная рыба, я поплыл в темноту — прямо на чмокающие волны. Я уже слышу жалобный писк ветерка, и всё чудится хихиканье водяного упыря, но мне всё равно.
И тут вдруг у самых моих глаз поднялись и шевельнулись неясные блики, похожие на встопорщенные чешуи огромной рыбины! Я сорвал маску с лица. Волны, я видел волны! Значит, скоро рассвет, скоро уйдёт тьма, и я увижу берег!
Я по пояс вымахнул из воды. Я увидел небо — оно стало чуть зелёным. Но это «чуть» решило главное: впереди я увидел берег! Теперь я знал, куда мне плыть. Я не спускаю глаз с чёрной стены леса впереди. Всё светлее рябь у глаз, всё ближе надвигается молчаливый лес.
И вот под руками уже не зыбкая хлюпь, а упругий песок. Я с трудом поднимаюсь на ноги и, шатаясь, шлёпаю по песку лягушачьими ластами. С зелёного тела зелёными струями сползает вода.
Вот и мой шалаш. Раздуваю костёр и, привалясь к дереву, греюсь, греюсь и греюсь.
Как всё просто теперь, когда всё позади! Кружит? Ну и что же?
Кружат в лесу грибники и ягодники; бывает, что и опытные охотники кружат.
Кружит на бегу заяц, кружат в тумане птицы. Не мудрено кружить, когда нет вех на пути.
Вот та сплавина. Здорово я пугал там ночью ужей и лягушек! Вот натерпелись, бедные, страху!
Мне тепло и смешно.
Зелёное небо, зелёное озеро, зелёный туман. Скоро поднимется солнце, и ночные тени уползут в чащу. И вместе с тенями спрячется ночной страх. Спрячется до следующей ночи.
10 августа
ДЕНЬ ДЕСЯТОГО ОЗЕРА
Каждое новое десятое озеро, в котором я побывал, я отмечаю особо. Это мой Голубой день. Всегда думаешь: а что ждёт тебя в этом неизведанном тобой озере? Какая новая встреча? Какое новое открытие?
Праздник десятого озера — особый праздник: он может стать сразу и праздником редкой встречи, днём большой рыбы или днём приключения.
В каждом десятом озере я беру что-нибудь на память: камешек, раковину. Беру, даже если озеро ничем особо и не примечательно. Зимой, когда метёт за окном метель, такой камешек, положенный на ладонь, сразу переносит тебя в знойное лето: ты слышишь плеск волн, видишь отраженную в воде зелень берегов, ощущаешь запахи нагретой травы...
Вот и этот белый камень, только что добытый со дна десятого озера, напомнит об удивительной изумрудной воде, в которой будто растворились голубые краски неба и зелёные краски сосновых вершин.
Десятое озеро. Изумрудное озеро...
Голубые дни мы празднуем так. Разжигаем большой костёр. Варим «тройную» уху или печём рыбу в глине. Праздничный стол украшаем водяными цветами. Букеты белых и жёлтых кувшинок развешаны в ластах вокруг костра. В масках стоят цветы гречишки и стрелолиста. Хлеб, рыбу, картошку кладём на блестящие листья кувшинок.
Чтобы праздничный обед был праздничным, надо уметь готовить.
РЫБА В ГЛИНЕ
Рыбу чистят, натирают солью внутри и снаружи, смазывают маслом. Потом завёртывают в листья. Хорошо, если завернуть ещё и в тряпочку, пропитанную растительным маслом. Сверху обвязывают шпагатом, обмазывают глиной и зарывают в горячую золу костра. Время от времени рыбу переворачивают. Когда глина засохнет и потрескается, — рыба готова.
РЫБА НА ВЕРТЕЛЕ
— рыба готова.
РЫБА В ЗЕМЛЕ
Рыбу чистят, натирают солью, смазывают маслом. Снимают жир с внутренностей, кладут его в рыбу и подсаливают. Потом рыбу целиком заворачивают в тряпочку, пропитанную подсолнечным маслом, и обвязывают верёвочкой. Роют в земле ямку, кладут в неё рыбу и зарывают — так, чтобы слой земли сверху был не толще двух-трёх пальцев. Землю уплотняют и сверху разводят костёр. Примерно через час рыба будет готова. Можно внутрь рыбы положить лук, лавровый лист и кусочек сливочного масла.
ВАРЁНЫЕ РАКИ
Пойманных раков надо промыть в холодной воде. Потом вскипятить в котелке воду, приправить воду лавровым листом и луком, бросить соль. После этого опускать в кипящую воду раков. Как покраснеют — так и готовы.
У щуки отрезается голова позади жаберных крышек. Голову кладут в кастрюлю или ведро и густо засыпают мелкой солью. Через несколько дней голову вынимают, моют в воде, очищают от слизи, вместо глаз вставляют плотные шарики из ваты. Жабры вырезают, в пасть ставят распорку. В таком виде, отгородив голову марлей от мух, ставят её в сухое затенённое место с хорошим сквозняком. Когда голова высохнет, то ватные глаза заменяют стеклянными, раскрашивают голову под щучий цвет и покрывают бесцветным лаком. Теперь остаётся только укрепить голову на дощечке и повесить на стену.
НА ПРИВАДЕ
Приваду готовят так. Наливают в большую стеклянную банку воду, сажают в воду рыбьих мальков или стрекозиных, ручейниковых, комариных личинок. Горлышко банки завязывают марлей и опускают на дно, на заранее облюбованную «полянку». Рыбы видят сквозь стекло лакомую еду, собираются к банке и даже тычутся в неё носами. Чаще всего это некрупные рыбы, но иногда суматоха у банки приманивает и больших.
Можно прикормку класть просто на дно, можно на столик или дощечку. А можно обойтись и без всякой прикормки: просто поднять ластами муть. На муть подходят окуньки, плотва и ерши. Это «подкожная» рыба всех пляжей: там, где муть, там и они. Фотоохотника ждёт тут богатая добыча.
«НА БЕРЛОГЕ»
«На берлоге» охотятся на налимов. Плывут и высматривают, не торчит ли где из-под камня или коряги налимий хвост или грудной плавник. Если камни и коряги небольшие, их переворачивают рукой. Если это делать осторожно, налим даже не сдвинется с места. Ну, а если коряги и камни большие, то нужно потыкать палкой под корягу или постучать палкой по камню. По тону стука можно определить, есть ли под камнем пустота или нет. Если пустота есть, смело суйте под камень руку и выгоняйте налима на чистое место. Бояться нечего: самое большее — рак ущипнёт за палец.
Угри тоже любят «берлоги», но охотиться на них там ещё никто не пытался.
«НАГОНОМ»
«Нагоном» охотятся на зайцев, лосей, тетеревов и на дроф. Под водой «нагоном» можно охотиться на всех рыб, которые прячутся в зарослях. Заросли тростников и камышей тянутся вдоль берегов. Охотятся вдвоём: один пробивается прямо сквозь тростники и камыши, выпугивая из них всё, что там затаилось, а второй плывёт по опушке, по чистой воде вдоль кромки подводного леса. Он фотографирует выскакивающих на него рыб. Плыть нужно чуть позади загонщика. При умелом нагоне под выстрел фотоаппарата попадают крупные окуни и щуки.
Канадские охотники придумали волка-наводчика. Ловят волка, прикрепляют к шкуре крохотный передатчик и отпускают в лес. Волк зимой — зверь стадный. Он непременно находит шайку своих сородичей и начинает разбойничать вместе с ними. А передатчик непрерывно посылает сигналы во все стороны. Охотники принимают сигналы, окружают стаю и уничтожают всех хищников... кроме волка-наводчика!
Наводчик ищет другую стаю, и опять её окружают охотники. А что, если сделать «наводчиком» окуня? Окунь ведь тоже стадный «зверь»!
А вместо передатчика прикрепить к его спинному плавнику на тоненькой леске детский воздушный шарик! Или, ещё лучше, маленький рыбий пузырь!
Можно двух окуней пустить: с красным шариком и шариком синим. Пустить и плыть позади. Пока красный шарик тебя к стае не приведёт. Одну стаю распугаешь, — ищи глазами синий шар. Куда бы окунь его ни утянул, — всё равно над водой его видно.
У подводного фотоохотника пока никого нет.
Но только пока!
Я уже испытывал этот способ. Окунь-наводчик иногда приводил меня к стае. Но чаще на самого «наводчика» нападали щуки и крупные окуни. Я не зевал и фотографировал их.
СОВЕТЫ ВРАЧА
Не плавай до озноба и «гусиной» кожи.
Если укололся о шипы ядовитой рыбы, то НЕ НАДО:
1) перетягивать руку или ногу тугим жгутом;
2) прижигать ранку спичкой;
4) делать разрезы и выдавливать кровь.
А НАДО:
1) как можно скорее обратиться к врачу;
2) протереть кожу скипидаром, бензином, спиртом;
Не ешь рыбу недоваренной и недожаренной.
Не ешь несвежую рыбу.
После чистки рыбы мой руки с мылом.